22 июня – скорбная памятная дата для нашего народа, пережившего 77 лет назад внезапное, коварное нападение фашистской Германии и ее сателлитов на Советский Союз.

В этот день в 4 часа утра началась самая страшная за всю мировую историю, чудовищная и кровопролитная война, унесшая 27 миллионов советских граждан. Можно много говорить о массовом героизме советских воинов и трудящихся, беззаветной самоотдаче партийного и военного руководства СССР, неимоверных лишениях и страданиях миллионов людей. Великое множество фактов, документов, воспоминаний и литературы о Великой Отечественной сохранилось от наших предков.

В этот день мне хотелось бы поделиться воспоминаниями моей мамы, девятилетней девочкой познавшей ужасы войны в самые первые дни – бомбежки, эвакуация из Украины на родную Кубань.

С. Черкашина

Война глазами ребенка

Первые дни войны застали нашу семью в украинском городе Проскурове, куда моего отца, 35-летнего офицера, только что перевели служить из Бердичева.   Мне было тогда девять лет. 22 июня 1941 г. мы должны были ехать на вокзал за своими прибывшими вещами. На рассвете, когда ещё было темно, я проснулась от слов, которые с тревогой в голосе говорил отец маме, выглядывая из окна: «Валя, не нашей марки самолёты полетели». Через некоторое время отец снова взглянул в окно (с пятого этажа воинская часть была видна как на ладони): «Что за чёрт, вчера дал команду набить матрацы соломой, а сегодня – высыпают!», оделся и ушёл. С тех пор до самого конца войны мы его не видели.

 Днём мы с мамой и маленьким братиком Геной спустились на первый этаж и больше в квартиру не поднимались. Недалеко от первого подъезда нашего дома стояла громадная водонапорная башня. Над ней всё время кружили наши и немецкие самолёты – шёл бой. На улице творилась страшная суета: люди хватали всё, что можно было с собой унести, и уезжали на грузовиках на вокзал. В сутолоке кто-то даже потерял ребёнка, не знаю, нашли ли. Постепенно людской шум стих, всех вывезли. Одни мы с мамой, находящейся на седьмом месяце беременности, решили остаться. Мама сказала: «будь что будет». Ей было тогда 29 лет.

Погода была прекрасная, тёплая и солнечная, городок утопал в зелени, но стало страшно. По радио передали, что немецкие танки уже идут по улицам Бердичева, и я подумала: «Как хорошо, что мы оттуда уехали». Вместе с красноармейцами ходили возле дома, однажды в окне дома увидели кошку, которую забыли в квартире. Она так мяукала и билась в стекло, что один боец не выдержал и прикладом винтовки разбил окно и выпустил её на волю.

Вечером надо было найти место, где лечь спать. Мама где-то в какой-то комнате нашла оставленный детский волосяной матрасик, и мы все улеглись спать под лестничной клеткой, но не смогли уснуть. Из первого подъезда ушли в четвёртый – боялись, что от артобстрела рухнет водонапорная башня и раздавит всех. Дверь подъезда была всю ночь открыта, и мы наблюдали за перекрёстным огнём орудий, мама нам говорила: «Это наш папа-артиллерист защищает нас от немцев».

 На следующий день мы уже находились в окопах вместе с бойцами. Немецкие самолёты летели очень низко над нами и строчили из пулемётов.   Один боец (звали его, по-моему, Федя), над которым всё время подтрунивали товарищи, из винтовки попал в немецкий самолёт, и тот с рёвом и дымом где-то упал. Вот было радости! Этого бойца красноармейцы подхватили на руки и стали подбрасывать вверх. Мы немного успокоились, заходили в брошенные квартиры. Так тяжело было смотреть на оставленное, никому уже ненужное добро, особенно детские игрушки. Никто ничего не брал. Была надежда, что скоро люди вернуться в свои квартиры. Наши вещи, кроме швейной машинки и большой детской книжки в синей обложке, так и остались на станции.

На второй или третий день в нашу военчасть приехал на грузовой машине какой-то офицер. Увидев беременную женщину с двумя детьми, он спросил: «А это что за семья?». Ему ответили, что это семья помощника начальника штаба Куличенко. Он как закричит: «Немедленно вывезти!»

Нас привезли на вокзал – ад кромешный. Не знаю, как маме удалось сесть в товарный вагон с нами, детьми, и уехать. Ехали под непрестанными бомбёжками. Когда останавливался наш эшелон, мы выходили в поле. Я никогда бы и не обратила внимания, а мама сказала: «Доченька, смотри, какие тяжёлые колоски, какой богатый урожай!».

*****

Целый месяц мы добирались до Краснодара. Поезд останавливался из-за частых бомбёжек, ремонта в пути. Ждали также, когда пройдут поезда с ранеными бойцами. Особенно много раненых везли из Брест-Литовска. Рассказывали, что там настоящий ад. Под Фастовым был страшный налёт на наш поезд. Все люди по откосу бросились бежать в какой-то сад. Я потеряла маму с братом и растерянно стояла возле какого-то длинного сарая. В нём находились раненые военнослужащие. Один дядечка без ноги, на костыле и с перевязанной головой (я боялась его) крикнул мне: «Девочка, иди сюда, становись вдоль стенки и стой ровненько». Но я плакала и искала маму среди бегущих. А фашистский самолёт так низко летал и расстреливал людей из пулемёта.

Когда закончился налёт, все кинулись к поезду. Мама нашла меня и рассказывала, как упала на землю и прикрыла собой Геннадия. Говорила, что, видимо, святая, так как пули свистели вокруг её головы и между пальцами рук, не задевая. Так я, Гена (и ещё не родившаяся на свет Галя) остались живы в том страшном авианалёте».